Ночь скрывала тайны куда лучше чем любые мантии невидимки. Черное небо, застланое облаками, закрывавшими луну и звезды, заставляло верить что все что творится - сокровенно и почти нереально. Что с утренним рассветом дымкой растворится все то, что происходило, и окажется обычным сном. В одну из таких ночей родилась тайна, но как бы не хотелось, ей было не суждено остаться очередным сумречным миражом.
Утопая в подушках, почти незаметная, на столь несоразмерно со своей хозякой кровати, Ровена Рейвенкло беспокойно металась последние тридцать четыре минуты. Сон отказывался снизойти на неё, отгоняемый тяжестью, лежащей на сердце ведьмы. Она вспоминала как матушка говорила ей, тогда совсем еще малышке, что нужно считать даринар, если не можешь заснуть. Когда Ровена подросла, она придумала специальный умиротворяющий отвар, спасавший от бессонницы куда действеннее подсчета толстеньких птичек, но её запасы кончились, а тревожить Салазара в столь поздний час совсем не хотелось. К тому же, обратись она к нему за ингридиентами, он бы моментально догодался что она хочит приготовить, что стало бы почвой для вопросов, отвечать на которые у неё не хватало сил. - Нет, лучше завтра я отправлюсь в лес, а потом в соседнюю деревню. На случай если меня ждет еще одна бессонная ночь... - в чем волшебница почти не сомневалась.
И все же, она устала томиться под плотным пологом, а потому встала с кровати, и, накинув поверх ночного платья синий шелковый плащ, она покинула свою опочивальню. От первого этажа её башню отделяли сотни ступенек, которые Ровена пересекла почти не заметив. Волшебная палочка горела теплым светом, освещая ей путь, оберегая от ночных демонов и неровностей каменных полов.
Ей неистово хотелось тепла, во всех его проявлениях, и она знала что лишь один человек в замке мог помочь. Пощекотав грушу на портрете, волшебница зажмурилась от резко ударившего в глаза света.
После недолгого привыкания, она вновь обрела зрение и вошла на кухню. Облегченная, но слегка усталая улыбка появилась на её лице.
- Хельга, как прекрасно что ты здесь...Ты черезвычайно нужна мне - сказала Ровена взволнованно - Я должна рассказать тебе кое-что очень важное.

Что еще за ведьма могла находится в это время на кухне, продолжая, казалось бы, бесцельные попытки посвятить домовых эльфов в загадочные таинства кулинарного искусства? На всем Альбионе таких, если и возможно было сыскать, то количиство их было так мало, что пересчитывалась на пальцах всего одной руки. Ровена знала лишь одну.
Хельга, милая, добрая и всепоглащающе понимающая Хельга. Легкий валлийский акцент, мягкие черты, ямочки на щеках и самая добродушная на всем белом свете улыбка грели сердце даже в самые тяжкие моменты. На секунду, Ровене показалось, что все её тревоги пусты и беспочвенны, однако реальность бытия вновь сомкнулась вокруг, стоило волшебнице вспомнить первопричину её бессонных ночей.
Ступая осторожно, если не сказать настороженно, она прошла на кухню и приняла в руки печенье, в котором, хоть и смутно, угадывались очертания птицы. Старания Хаппалпаф, как оказалось, не были абсолютно безрезультатными - у эльфов кондитерские изделия стали получаться все лучше, в чем Ровена, все же с некой опаской надкусывая лакомство, смогла убедиться. Слушая каждодненвые рассказы об успехах маленьких подопечных подруги, Рейвенкло догадывалась чьих именно ручек это было дело. Хельга подтвердила её предположения, сказав что печенье испек её самый талантливый ученик.
- Передай Паззи мои благодарности и поздравления. Он быстро учится, это похвально. - с задумчивой улыбкой отметила женщина.
Сейчас, когда весь путь от опочевальни до кухни был уже проделан, она почувствовала, как страх и нерешительность опутывают её точно дьявольские силки. Она так хотела поделиться с подругой собственными переживаниями, что даже не задумывалась о, пусть и беспочвенной, в случае с Хельгой, тревоге. Ровена страшно боялась, что в этих карих глазах может появиться неодобрение или даже разочарование. Замявшись на мгновение, она страстно захотела оттянуть момент признания. Отпивая чай, она старательно придумывала иные темы для разговора, которые обычно дружным роем теснились в её голове. Но сейчас разум волшебницы напоминал пустую комнату, в центре которой в огромном свертке лежала причина её тревог. Ни о чем другом думать Ровена не могла.
- Как дела с твоим цветником? Тебе удалось вывести желтый аконит? И как дела у юных мандрогор? Они уже должны пройти пубертатный период, насколько я помню, тебе не нужна помощь с пересадкой? Я могла бы...

- Я думаю, это просто замечательная мысль! К тому же можно обрядить их в железные латы, тогда у Годрика уйдет чуть больше времени что бы его уничтожить. Да и унаших будуших учеников тоже, если они будут испытывать заклинания на исполинах... Или же стоит оставить ученикам деревянных кукол, в то время как исполинов поставить на стражу Хогвартса -предложила Ровена, оценив попытку подруги. - Они смогут защитить нас от явных врагов, но кто поможет нам от тех, кто сладкими речами усыпляет нашу бдительность, и пробирается в наши сердца, лишь для того что бы нанести удар изнутри? - подумала волшебница. Грусть вновь омрачила её лицо. Рейвенкло, в неловком молчании, опустила глаза, посмотрев на идущий от чая пар.
Возненавидящая давным-давно столь тягостную тишину, так тонко чувствующая человеческие переживания, Хельга подошла к Ровене и обняла её. Безхитростно, от души. И в этом была вся Хаппалпафф. Она бормотала успокаивающие слова и слегка покачивалась, буд-то убаюкивая женщину. И от этой нежности, возвращающей в детство, заставляющей вспомнить о собственной матушке, от всего того что навалилось на Рейвенкло в последние дни, она словно надломилась. Какой-то всхлип вырвался из груди этой мудрой женщины, призирающей слезы и упаднические настроения.
- Ох, Хельга, милая... Я не знаю! Я не знаю будет ли хорошо! - в одиннадцатом веке, даже в куда более продвинутом обществе волшебников, быть незамужней женщиной с ребенком на руках - незавидная участь.
Закрыв лицо руками, сжав зубы так сильно, что челюстная кость почувствовала давление, она пыталась понять, как же она, та, чей ум привозносился всеми, кто встречался ей на пути, могла оказаться столь легковерной и наивной. И главное, что же ей делать дальше?
- Поклянись мне, Хельга, поклянись что никто не узнает того, что я скажу тебе! Поклянись, что никому не скажешь! - заклинала Ровена.

Хельга раздавала обещания так легко и беззаботно. Конечно, она не знала, какую тайну ей прийдется хронить. Как сложно её хранить. Но все же, клятвы подруги немного успокоили Ровену.
- Хельга, я... у меня... Ах, даже не знаю, как сказать об этом! - то неумолимое обстоятельство, что именно она, Ровена, всегда была моральным компасом, что она, с высоты своих принципов и предубежденности, отчитывала Годрика за каждый взгляд в сторону взметнувшейся выше щиколотки юбки и опустившегося ниже плеча рукава, только усугублял и без того непростую ситуацию. Ей казалось, что она-то никогда не допустит себе столь непростительно ошибки, не уронит свою честь ни в глазах общества, ни в своих собственных. И вот, все это рассыпалось прахом.
- Хельга, я ношу под сердцем дитя! - воскликнула она и скривила покрасневшее лицо в ладонях.
Она ожидала осужения, даже от Пуффендуй, пусть всего и на мгновенье.
От того, что то, что томило её, тот позор, который она навлекла на себя, и на свого будущего малютку был озвучен, он перестал отныне даже немного ощущаться как горестное сновиденье, каменея и твердея в своей реальности. Ей казалось, что небеса тотчас же разверзнутся над ней и молнией пронзит её всю, насквозь. И этот удар не остановится на ней, а пробьет собою пол, и даже саму землю, увлекая Рейвенкло вниз за собой.
Не в силах поднять глаза, она застыла, в ожидании приговора от Хельги и приговора от всего мира.

Они познакомились поздней весной. Снег, покрывавший плотным покровом темную землю уже сошел, уступив место зеленой траве, набиравшей цвет, гордящейся своей сочностью и яркостью. Завязи почек, усыпающие деревья, робко и несмело открывались под первыми, по-настоящему теплыми, лучами солнца. В это время вся природа благосклонна к мечтательным молодым сердцам. Она искала папоротников цвет, а он отправился на охоту. Обычный мальчишка-маггл, он сравнил её с ведьмой, владычицей леса, заманивающей усталых путников в свои обьятия. Ах, если бы он только знал.
Она не открыла ему своей тайны тогда, не поведала, как затрепетала от ужаса, боясь что он, смотря на неё так, будто видит насквозь, в самом деле ухватил суть. Летние месяцы сменили весенние, а их любовь цвела пышным цветом. Когда же она наконец осмелилась вымолвить признание, он исчез, оставив её на лесном лугу в полнейшем одиночестве.
В момент, когда Ровена поняла, что этот странный цветок, опутывавший корнями её сердце, и опавший с его уходом, принес плоды, она испугалась. Первым порывом было снадобье. Рецепт был во многих книгах, что свидетельствовало лишь о том, как много ведьм стало жертвами коварного растения летней влюбленности. Но руки её дрожали, а ингредиенты путались в пропорциях - Ровена Рейвенкло впервые сварила неправильное зелье. И тогда она вспомнила его пронзительной голубизны глаза, мягкие светлые локоны вьющихся волос и абсолютно детскую улыбку. Она подумала, как было бы здорово, если бы её дочь обладала хоть одной из милых сердцу черт. Волшебница поняла что уже любит этого ребенка, и не позволит что бы с ней хоть что-то случилось.
На светлом челе Хельги отразились раздумья. Ровена почти хотела что бы они прервались, принеся за собой осуждение и непонимание. Она знала что совершила ошибку, но одно лишь воспоминание о его звонком смехе и украденных поцелуях, заставляли чувствовать что сие ошибкой не было. А потому, ей требовалось, дабы кто-то сказал вслух что она сотворила глупость. Но это была Хельга. И, как оказалось, все её раздумья заключались не в том, что её подруга так опростоволосилась, накликав на себя беду и позор, а лишь в том, как помочь избежать неловких последствий и людских пересудов.
- Албания... Прекрасное место для волшебных дел... - на какое-то мгновенье ведьме даже показалось, что все возможно - Но Салазар или Годрик поехали бы со мной. Женщину, пусть и ведьму, не принято отпускать одну. Как раз во избежание следующих последствий. - она горько улыбнулась, оценив иронию.
- Как же быть с ними? Они поймут, догадаются что что-то случилось. Да и где мне укрыться? В замке, где они знают каждый закоулок? А тот что не знают, поспешат исследовать? Да и дети скоро наполнят его...