Поездка затягивалась благодаря парочке недотеп, при встрече с которыми пришлось употребить все дипломатические способности, потом им пришлось искать затерянную и всеми богами забытую деревню, где, судя по слухам, совершают набеги парочка вервольфов, а теперь погода тоже решила показать, кто истинный хозяин положения. Метель не утихала уже несколько дней, а ледяной ветер грозил заморозить насмерть, если вовремя не укрыться.
Салазар пребывал в тихом бешенстве и, не желая мириться с таким положением дел, отправился на разведку проверять западный тракт, но и тут его ждала злая насмешка: каприз погоды сделал невозможным пересечь его, пока не утихнет стихийное буйство. Можно было воспользоваться магией, но борьба с природной стихией станет наглядной иллюстрацией сизифова труда, да и не стоит излишне привлекать внимание разгулом магии.
Пришлось вернуться обратно в замок, который им предоставили в качестве убежища, выделив отдельные комнаты. Вне себя от досады, Слизерин ушел в свою, не став проводить вечер у камина в зале, чтобы полностью отогреться, а сразу рухнул спать, забываясь беспокойным сном.
Утром стало еще паршивее, но теперь еще и по другой причине. Сначала он игнорировал тяжелый гул в голове, который словно набатом отбивал ритм в черепной коробке и внезапные приливы слабости, сочтя это результатом последних дней, а уж мигрени для него давно не редкость, поэтому терпеть он может довольно долго, пока не приготовит себе зелье.
Весь день он провел словно в другой реальности, тратя силы, чтобы скрыть своё странное состояние и мысленно кляня свою невезучесть. В деревне, которую больше не смогут терроризировать вервольфы, он истратил весь запас зельев, остались только те, которые не созданы для лечения. Конечно, если только не рассматривать вариант выпить яду, как акт милосердия к самому себе, дабы избавиться от мук болезни.
Понадеявшись, что если он просто отлежится, то на следующий день ему станет легче, Слизерин провел весь остаток дня и ночи в комнате, не выйдя к ужину.
И теперь он сидел на кровати, глядя на свои дрожащие руки. Попытка подняться закончилась плачевно, у него сразу потемнело в глазах и если б не столбик кровати, то рухнул бы на пол, как подкошенный. Он потер виски, скрипя зубами от тупой боли, констатируя самый простой факт, что умудрился заболеть вдали от своей лаборатории, не имеет возможности найти необходимые ингредиенты, чтобы в кустарных условиях сделать себе что-нибудь для облегчения болезни, так еще и в чужом замке, а лечить его могут вздумать самым варварским способом, который заключается в кровопускании с помощью пиявок.
Но что еще хуже, он не теперь не избежит чужой заботы, даже если забаррикадирует дверь. Смешно признаваться самому себе, но остальным стоило поучиться у Хельги, как лучше нейтрализовать его, из-за чего он готов на самые безумные поступки, лишь бы избежать этого.
Жаль, что выпив яд, его достанут даже с того света. Она все может.

Каким унижением для него стало, что позорные минуты слабости не обошлись без свидетеля. Не имело значения, что они, их сплоченная четверка, давно делили все тяготы, бились бок о бок, несмотря на различия между ними. В самое первое, почти невинное время, совместные путешествия и прибытие на выручку по первому зову, казалось бы, должны были уже тогда избавить от личных барьеров, но Салазар никогда не позволял себе открыться для других полностью.
Он никогда не показывал, какая буря проносится в его душе, как тяжело ему иногда приходится и как же хочется забиться куда-нибудь, чтобы выплеснуть всё накипевшее, а не вариться в собственном соку. Терпеть, всегда терпеть и выжидать – это он хорошо освоил прекрасно. Всегда надменно-хладнокровный Слизерин, на любые случаи готовый ответить острым словом или усыпить чужую бдительность, прежде чем раздавить; сарскастично-насмешливый Салазар, играючи переставляющий как пешек на шахматной доске людей, без труда ориентируясь в интригах и не терзаясь выбором более этичных методов; погруженный в себя и свою деятельность маг, который давно придерживается выработанных принципов на все сферы жизни – таким его видят окружающие.
Другим его видели единицы и лишь на краткий миг.
Сейчас же ему никуда не деться от всевидящей заботы Хаффлпафф. Когда она подошла к нему, накрывая его лоб своей такой прохладной ладонью, у него не нашлось сил отодвинуться или огрызнуться, чтобы его не трогали. Чужие касания, когда он к ним не готов – этот пункт был таким же болезненным, как и, то, что его видят практически беспомощным и ослабевшим. 
Между тем, он прекрасно понимал, что без помощи Хельги ему станет еще хуже. Болеть ему доводилось редко, но каждый раз так, будто он собрался умирать. Значит, ему нужно потерпеть и пока усыпить свою гордость и личные претензии.
Кроме того, несмотря на тот факт, что его безумно раздражала Хельга своей неусыпной заботой, которой она вечно окружает его без спроса, он не мог не признаться самому себе, что где-то в глубине души ему это нравится. Это согревает его.
Сложив шаль Хельги, не собираясь кутаться в женское одеяние ни при каких условиях, он забрался обратно на кровать, смирившись, что ходить ему без риска встретиться с полом, не получится. Салазар уже чуть было не задремал, когда она вернулась с целым арсеналом для помощи облегчения болезни. Скептически посмотрев на предложенное, он как-то не решался спросить, а что еще можно найти в местной кухне? Сомнительно, что он найдет нужное, но замену – можно попытаться, но не возлагает ли слишком большие надежды?
- Воздержусь, - проворчал мужчина, собрав все силы, чтобы руки перестали дрожать, и можно было самому держать ложку, чтобы съесть суп. Если его начнут кормить с ложечки… Нет, лучше об этом даже не думать. – Хельга, я признателен тебе, но ты можешь не трогать меня? Я сам могу, ни к чему тебе этим заниматься, - он все же постарался, чтобы тон не был слишком раздраженным. Но тяжело терпеть чужие касания, тем более в такой обстановке и учитывая их разницу в гендере. Если кому придет в голову самоубийственная мысль сюда заглянуть, еще чего подумают лишнего.
- Полагаю, что кроме кровопускания здесь ничего не практикуют? Что ж, если всё не перейдет на моё горло и не стану похож на готового уйти в мир иной, то не всё так плохо, - пожав плечами, он чуть кашлянул, прислушиваясь к ощущениям. – А если случится, то мне не холодно, не жарко от этого метода. Может, быстрее отмучаюсь. Завещание я тебе продиктую, - саркастично заметил Салазар.

- Я не прихотливый больной, не беспокойся, - убрав пока со лба компресс, он заставил себя поскорее расправиться с супом, благо, готовку Хельги любой с удовольствием прикончит. Если б его не бросало то в жар, то в холод с приливами слабости, то в целом его состояние не вызывает опасений. Если удастся продержаться, то через пару дней состояние пойдет на поправку.
Если же нет, то его ждет мучительное состояние, когда горло будет, словно изнутри разъедаться ржавыми лезвиями, а краткий вздох причинять не самые приятные ощущения. Он онемеет, без возможности заговорить даже после болезни, а чтобы вернуть обратно голос, то понадобится зелья. Сильная магия ритуала, который проводился в самом юном возрасте оставил свой след. Как же он готов себя клясть, что отдал местному лекарю в той деревне свои запасы, а последний пузырек потратил для матери одной девчушки. Та не нашла ничего умнее, как наброситься с объятиями, хотя обычного «спасибо» более чем достаточно, так еще предлагала побыть еще день. Стоит говорить, что он возрадовался, что им нельзя там задержаться?
Еще хуже то, что если все зайдет далеко, то он попросту будет уходить в забытье. Какая ирония, его здоровье одновременно крепкое, но один глупый поступок и ему можно изображать живого покойника.
- Так я и думал. Верь после этого в людей, - беззлобно отозвался Слизерин, прижимая обратно компресс ко лбу и наблюдая за Хаффпафф не мигающим и чуть затуманенным взглядом. – Скажи, каким он был? Ты  была с ним счастлива? – без лишних предисловий поинтересовался мужчина, решив, что раз она здесь, а он может вот-вот начать бредить, то почему не спросить то, о чем хотелось. Недолгое замужество Хельги его заинтриговало, но в нём было столько непонятного для него, начиная с личности жениха.
Он вообще не понимал, зачем ей было это, ведь им столько предстоит совершить, а тут замужество. На тот момент он подумал, что не будет больше их четверки, а только троица. Выпадение из него Хаффлпафф, которая умудрилась к каждому найти свой подход и быть тем самым звеном, которое удерживало остальных в команде угрожало дальнейшему грандиозному плану в виде такой школы, где смогут обучаться магии, не боясь, что их будут преследовать, передавать это искусство из поколения в поколении и научить молодое поколение обращаться со своей силой и не бояться своих способностей.

Отпивая короткими глотками глинтвейн, он внимательно следил за каждым движением и мимикой Хельги. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять, как ей нелегко все это рассказывать, но он специально задал прямой вопрос. В такие моменты человек либо пытается приврать или наоборот говорит правду – и то, и другое заметны для опытного глаза.
Стоило отдать ей должное: говорит правду, но не просит пожалеть её (а как он бы стал её жалеть, Салазар вообще не представляет), нет слёз, не стенаний, а павший на поле брани при Гастингсе, всё же, с её подачи может стороннему слушателю показаться замечательным человеком, которому просто не повезло. Вот только в глазах самого Слизерина ореол добропорядочности и хорошего человека отсутствовал.
Подумаешь, какой несчастный – ему пришлось жениться на той, которая не просто ведьма, так еще и не думает убиваться по этому поводу и срочно бежать замаливать грехи. Право, может, Хельге стоило еще утопиться или вершить над собой аутодафе? Но выразить своё презрение об этом Джошуа, Салазар не стал из-за уважения к вдовству Хаффлпафф, но не мог удержаться от негромкого замечания, в котором так переплелись слова «маггл», «охочий до славы»», «дурак» и «была бы честь предложена».
- При Гастингсе было мало шансов на победу. Я помню эту битву и видел воочию все, что было там и произошло после, - мрачно заметил он, ненадолго погружаясь в воспоминания того дня. То сражение не было самым кровавым на его памяти в сравнении, но последствий было гораздо больше. Ему не забыть, что было после, чьи имена выбиты в память на обелиске, стоящий до сих пор у полуразрушенного моста, чья имя там еще могло быть и как потом делили земли эти озверевшие от наживы магглы.
Но как удивительно нити судьбы вели четырех разных волшебников в одну команду, начиная из далека и при обстоятельствах, когда они могли и не сойтись вовсе.
- Думаю, будет правильным, если за такое откровение я отплачу той же монетой, - спокойно заметил Салазар, на деле никогда не склонный что-либо рассказывать о себе. Он свою дату рождения долго не открывал сотоварищам, чего уж можно говорить о чем-то более серьезном. Хельга открылась ему, рассказав то, о чем могла умолчать и отказаться – он бы не стал настаивать, значит, она имеет право с него потребовать ответа.
В конце концов, он потом легко всё спишет, что был болен, а что можно взять с таких?
- Что ты хочешь узнать? - перехватив её взгляд, пристально всмотрелся мужчина, пытаясь предположить, о чём ей захочется узнать.

Мужчина прикрыл глаза, переживая новый приступ, чтобы они не выдали его, не нарушая выражение спокойствия на лице. Если не думать об ощущениях, а раскрыться им, то так становится легче. Слиться с болью, впитать её в себя и пропустить вместо того, чтобы сопротивляться и ухудшать положение – подобная тактика всегда срабатывала, поэтому, терпи, Салазар, терпи, это пустяк в сравнении с тем, через что пришлось пройти.
Вопрос Хельги не удивил, но он оценил неточность формулировки, которая позволяла ему обширное поле для маневра. Ему всегда удавалось балансировать на золотой середине, когда он даёт информацию, но в то же время и не высказывает абсолютно всё. Естественно, ему был задан вопрос в такой форме, чтобы он сам решил, что ему рассказать, а что утаить. Хаффлпафф в этом милосердии неисправима, но что-то ему подсказывало, что здесь в этой комнате маску носит не только он. Но немного рассказать о себе ему не сложно, всё чувства уже давно сгорели.
- У меня не было детства, если не рассматривать время, когда был слишком мал, которое всё равно почти не помню. Я родился в общине, расположенной между Портсмутом и Люнденбургом или, как его стали называть всего несколькими годами позже и несколькими годами раньше до битвы при Гастингсе – Лондоном. Это расположение позволило хорошо рассмотреть войска норманнов, но стоило подняться к северо-западу, то можно было понаблюдать за лагерем английского ополчения. Всего каких-то двести метров между двумя фронтами, но знакомиться с кем либо ни у кого не было желания. Жаль, что наши желания не всегда совпадали, - иронично заметил Салазар, вспоминая, как общине приходилось использовать все возможные средства, чтобы отвести обе армии подальше от себя, понимая, что находятся как между Сциллой и Харибдой.  Это была не их война, им стоило держаться подальше, насколько это было возможно, но не всегда получалось. –  Мать не пережила болезнь, но я её плохо помнил. Мне говорили, что у меня был брат, но он умер до моего рождения. Отец не мог принять активного участия в моей жизни, поэтому можно считать, что его и не было,  - он говорил без эмоций, будто просто констатировал факты, - потом умер брат матери, но я не слишком этому огорчился, - тихо хмыкнув, он будто воочию увидел перед собой самого неприятного для себя человека, при виде которого ему вечно хотелось отмыться в ближайшей реке. Ни для кого не было секретом, что он жаждет стать лидером, сместив его отца любым способом, но его опередили. Умер тот естественным методом. Что может быть естественней, когда насылают Аваду? – Всё это время меня опекала одна одинокая женщина. Потом я узнал, что она была моей дальней родственницей. Её лицо было обезображенным, волосы как снег и почти слепая. После её смерти я поклялся, что найду тех, кто сделал это с ней, - криво усмехнувшись, Слизерин дал понять, что свои клятвы он выполняет всегда. - О моём учителе могу сказать, что он был настолько хорошим человеком, что даже в моей общине его побаивались, а магглы считали посланцем дьявола. Попади он к ним, они бы постарались убить его несколько раз для полной уверенности. Мне выбора не давали. Скажем так, я выжить бы не смог без его вмешательства. Таких у нас называли «рожденный для смерти», поэтому он имел право требовать что угодно, а ему не имели права отказать, - он задумчиво провел ладонью по шее, проводя указательным и безымянным пальцами по сторонам от кадыка, но на коже уже давно нельзя было найти следы его вмешательства. – На этом всё. А теперь нам нужно отдохнуть, - устало прикрыв глаза, Салазар чувствовал, как к нему подступает сон. Не в силах этому сопротивляться, он дал понять Хельге, что не стоит ей здесь оставаться, и за всё признателен.
«Должно быть я настолько болен, что откровений слишком много», - отстранено успел подумать он, но не испытывая никаких сожалений. Время для всех милосердно.

Когда они остановились в последнем пункте их путешествия, в несчастных четырехстах метрах от границы между Уэльсом и Англией, ни собираясь терять ни минуты, он немедленно занялся тем, что объездил весь округ, заглянул в потайную общину для разговора с одним из потомков друидов, а потом вернулся в замок, пребывая в не столь частом отличном расположении духа. С собой он вёз различные травы и редкие ингредиенты – всё-таки, за одно это можно симпатизировать потомкам друидов, бережно сохраняющих традиции своих предков, не впускавших иных в свои тайны магического ремесла, потому что магглы используют это для своих честолюбивых замыслов. Сила слишком опьянеет того, кому прежде приходилось прикладывать столько усилий.
Значит, тайну магии следует хранить и беречь от таких.
Оккупировав полуподвальный этаж, Салазар погрузился в воссоздание запаса своих зелий на разные случаи, заодно собираясь поэкспериментировать с редкими ингредиентами. В такое время его ничто не способно оторвать от работы, даже разразись за стенами замка второй Гастингс. Одно неверное движение, лишняя щепотка или унция жидкости – зелье тотчас будет испорчено: вместо исцеления принесет в лучшем случае болезнь, в худшем – смерть, чем опаснее и сложнее состав, тем страшнее муки жертвы.
Тончайшая наука, не допускающая погрешностей, но благосклонная к новаторству и творчеству. Одно можно заменить другим, а можно где-то чуть убавить, добавив новый компонент взамен ушедшего и, главное, чтобы сохранился необходимый баланс или оставалось в рамках формулы.
Еда и сон – всё уходило на задний план, он насыщался работой и находил в ней отдых. Но, увы, это не его лаборатория, здесь ему не будет покоя, а запечатать дверь на парселтанге – пустая трата времени, пока он будет создавать магические заслоны, попеременно терпя суеверный ужас хозяев, которые начнут подозревать в нём угрозу жизни. Впрочем, они абсолютно правы, просто для него нет существенной разницы в магии, а язык был первым, чем обычная человеческая речь.
А еще с ним Хельга. Та, которая выходила его, несмотря на его скверный нрав. Откуда столько в ней терпения – ему не понять, но Слизерин был признателен, хотя не рассыпался в благодарностях. Она и так достаточно прозорлива, чтобы это понять. Они ни разу не упомянули даже вскользь про тот день откровений: он не видел смысла в этом, а она как всегда просто улыбалась.
Улыбалась, когда начала покашливать, будто бы незаметно.
Улыбалась, когда стала бледнеть и быстро утомляться.
Улыбалась, когда ушла к себе, с трудом удерживая тарелку с супом к себе в комнату.
Нет, она по-житейски мудра и умеет прятать свои переживания, но Салазара жизнь проницательностью не обделила. Проводив её взглядом, он молча развернулся и отправился в занятые апартаменты, разжег огонь и стал выбирать из своих творений несколько пузырьков, а потом стал корпеть над зельем, предварительно приготовив другой пустой пузырек.
Поднявшись обратно к комнате Хельги, он специально чуть потопал и затем отчетливо постучал, чтобы заранее предупредить её и дать время привести себя в порядок, прежде чем отворил дверь и вошел.
- Не хотел тебя тревожить, но это в твоих интересах, - сразу перешел к делу Слизерин, подойдя к Хаффлпафф, критически оглядев её. – Три капли, - кратко пояснил он, протягивая ей пузырек с малинового цвета жидкостью, а сам взял стоявший на столике стакан и, вытащив второй пузырек, наполнил его наполовину и залил водой, - после выпьешь это. Перед сном повторить. Ночью не раскрываться, несмотря на жар, утром полегчает, и сразу выпьешь это, - он поставил третий пузырек травяного цвета на столик. – Впрочем, я сам прослежу, - безаппеляционным тоном заявил Салазар, строго посмотрев на Хельгу, будто ожидая возражений.

- Не беспокойся, - отозвался Салазар, внимательно наблюдая за действиями Хельги, чтобы убедиться, не перепутает ли она чего. Особого вреда ей эти зелья не нанесут, но ухудшат самочувствие точно.
Было какое-то изощренное удовольствие в этой ситуации, где они поменялись ролями. Не то, чтобы ему нравилось быть чьей-то нянькой и демонстрировать чудеса заботы. Всё это было ему чуждо. Будучи не избалованным подобным отношением, у него возникали некоторые затруднения в проявлении некоторых чувств, а привыкший к рациональным решениям он больше предпочитал помогать делом, чем словом. Пусть утешением и душещипательными разговорами занимаются другие, ему проще отправиться на поиски за исцелением. Хорошая настойка лучше любой болтовни.
- Если тебе что-то понадобится – зови, - подойдя к окну, он проверил, не задувает ли сквозняк и критически осмотрел комнату.
Впереди им предстоит трехдневный путь практически без остановок, поэтому проследить за скорейшим выздоровлением Хельги в его интересах, как, впрочем, и своего рода благодарность за её выхаживание. Забавно, что они оба они не умеют принимать помощь в лечении от других. Он привык всё делать сам, никогда не ожидая помощь от других, ей же проще опекать кого угодно, но уделить себе больше внимания – немыслимо.
- Скажи мне, ты никогда не думала, чтобы убрать черный цвет со своего герба? – намекнул Салазар на тот откровенный разговор. Носить до конца своих дней траурный цвет из-за какого-то глупца маггла, отказываясь от возможности найти того, кто будет о ней заботиться и обзавестись семьей – почему нет? И так на неё косятся с непониманием, что она опять не связала себя узами брака, только статус великой волшебницы служило ей неким оправданием.

Отредактировано Sirius Black (2013-05-01 02:18:23)

Остановившись около довольно отвратной, на его взгляд, картины, Салазар усмехнулся, пользуясь тем, что Хельга не может этого видеть. Ему всегда казалось забавным, что между ними есть столько схожего, пусть и несколько в разных векторах черт. Они оба прекрасно понимают намеки и также филигранно могут увиливать от прямого ответа. Маневр Хельги стоило оценить по достоинству – другой бы удовольствовался таким ответом, тем более вдруг она начнет сейчас переводить тему о крое платьев и новых тенденциях? Никому из мужчин такой разговор не понравится, если только это не те мужчины, которые из-за своих наклонностей наоборот с радостью подхватят и еще поразят своими познаниями.
- А если же есть достойные? Я неоднократно имел возможность лично видеться с твоими воздыхателями, один и вовсе пламенно упрашивал устроить вам встречу, - решив намекнуть гораздо прозрачнее, Салазар продолжил, - или дело в том, что ты не решаешься сменить черный цвет на гербе?
У него были некоторые подозрения на этот счет, которые только укрепились после откровенного разговора. Если это так, то ему остается недоумевать. С объективной точки зрения, Хаффпафф могла претендовать не только на обычный взаимовыгодный брак, как с тем глупцом-магглом, павшим на поле боя, но и на брак, который будет держаться на любви.
Впрочем, вечно женщины все усложняют. Даже великие волшебницы Ровена и Хельга не оказались в этом исключением.

Теперь всё встало на свои места. Хаффлпафф не нужно было давать прямого ответа, Слизерину  достаточно её обрывочного признания, хоть и сказала она довольно много – явно больше, чем хотелось. Это объяснялось не самым лучшим состоянием здоровья, да и она знает, что он никому не скажет. Хранить чужие тайны и не выдавать свои – это он умеет.
- Да. Двое из них точно не относятся к твоему списку и могу заверить, что ни одного из них лично я не интересую, - уголок губ дернулся в усмешке. Бесшумно подойдя обратно к волшебнице, Салазар немного помолчал, не сводя с неё внимательного взгляда. – Прошлое на то и прошлое, чтобы остаться там, а все прочие и не столь важные имеют свойство исчезать из твоего жизненного пути. Не стоит останавливать себя из-за своих тяжких дум, всё не так, как тебе может казаться – я говорю это, как сторонний наблюдатель, которому нет смысла льстить, рассказывай тебе о твоих достоинствах, а их предостаточно. Возможно, тот, кому важен отнюдь не статус или прочие мещанские атрибуты гораздо ближе, чем ты думаешь. Одно твоё слово – и я напишу им, право выбора во всём только у тебя. Чёрный цвет тебе к лицу, но только ли он?
Не став дожидаться ответа, он пошел к двери, взялся за ручку.
- Подумай над моими словами, - бросив на неё короткий взгляд, Слизерин вышел из комнаты, собираясь провести вечер у камина и выпить уже так расхваливамое в этих краях вино.

Он с самого раннего утра занялся приготовлениями к отбытию, нетерпеливо подгонял снующих туда-сюда слуг из замка, лично занялся осмотром упряжи лошадей, заново провел ревизию своих вещей.
Оставалось только проверить что творится у Хельги и сообщить ей о времени отбытии. Искать её не пришлось, та его сама нашла в холле, выходя навстречу со своей открытой и доброй улыбкой в противовес его отрешенно-спокойному выражению лица.
- Не стоит меня благодарить. Моей заслуги в некоторых вопросах крайне мало, - негромко откликнулся он, снимая перчатки из драконьей кожи. – Мы сможем отправиться в путь через полчаса, главный тракт свободен.
Присев на кресло, он вытянул ноги, собираясь переждать оставшееся время, найдя, ко всему прочему, нечто увлекательное при наблюдении за сборами Хаффлпафф. Ему всегда нравилось следить, как собираются другие, когда сам уже готов, но то, как собирается Хельга – не умеет никто. Тем более, только наблюдая за её деятельностью, он начинал думать о слишком далекой и невозможной для него вещи, как свой дом.