Я богоборчеством нарочно был испорчен,
Чтоб в атеизме возродиться снова,
И главный кормчий на краю мне рожи корчил
И утверждал, что Бог, увы, - не только Слово...
Я не ценитель откровенно пошлых жестов,
Но рукописи требуют огня!
Я наблюдаю за горением с блаженством,
Сжигая четверть жизни за полдня.

Высшее общество, как, справедливости ради стоит отметить, и любое другое сообщество, было неисчерпаемым кладезем пищи для живого и любознательного ума. Большие тайны и мелкие интрижки, чужие пороки и напускные добродетели, развенчать которые дело случая и желания, все здесь было и всегда будет на ладони. Все здесь лишь подыгрывают друг другу, предпочитая не замечать или делать вид, что не заметили чужого промаха, покуда вы в фаворе. Но стоит вам оступиться и стаей стервятников те, что были вам добрыми друзьями, в пару часов уничтожат то немногое, что от вас осталось. Падальщики, в силу своего узкомыслия, это единственное удовольствие, получить которое от своего привилегированного положения они способны, в то время, как с обществом этим можно выдумать тысячу и одну увлекательнейшую игру, обладай они хоть крохами воображения. Научись они не просто смотреть, а действительно видеть. Научись они размышлять. Одни живут с социумом в мире, в страхе потерять хрупкий свой мирок, подлаживаясь под всех, от кого может зависеть их репутация. Иные загоняют себя в строгие рамки и не берут ничего в кредит, ни расположения, ни одобрений, - все на алтарь безукоризненной репутации. Есть те, что ходят по краю, нарочно привлекая всеобщее внимание и, как правило, они падают с этого края раньше чужого толчка. Наблюдать за ними, пожалуй, скучнее всего. Не без непосредственного участия нового поколения, напускное пренебрежение обществом стало "редкостью" банальной до зубной боли. Выигравших нет. Независимо от цвета кожи, возраста, пола, вероисповедания и могучести ветвей на вашем фамильном "гобелене", стервятники превратят вас в прах рано или поздно. Ставка лишь на время.
Их игры в Богов отнюдь не лишали их шанса последовать в пекло за остальными. Они удваивали, утраивали эти шансы, но тем сильнее захватывала игра, тем сладостней были новые победы. Других в пекло. Судьбы, истории. Жизни. Горячих юнцов и  великовозрастных болванов, мудрых ведуний, что сплоховали лишь раз, доверившись не тем. Казалось бы, ему и его не_верной подруге следовало бы давно прослыть теми, кому верить следовало бы в последнюю очередь, но все Они так желают быть обманутыми. Захиревшие от невнимания супругов, ведьмы в летах и их юные, алчно жаждущие этого внимания, дочки и племянницы, которых обучили сотне премудростей, но так и не вложили в юные головы ума. 
- Взгляни на нее, Рабастан! - возник по правую его руку младший мальчишка Селвинов. В свои четырнадцать, он был не так глуп, как его почтенный папенька, однако его "четырнадцать" все чаще перекрывали доступ здравого смысла к голове - Я продал бы душу дьяволу, чтобы оказаться этой подвеской на ее груди!
Внезапному этому откровению было объяснение. Лестрендж любил порой заводить "друзей" среди юных магов. Причины были все те же - скука. Покровительствуя и обучая тому, о чем не расскажет папочка, он располагал их доверием. Одних праздно портил, иных вовлекал в какие-то свои авантюры, третьих попросту ломал. Никакой великой цели, кроме пары сыновей тех, кому он нарочно хотел причинить неудобства за былые, возникшие между ними, недопонимания. Участь Селвина еще не была решена. Бросив взгляд на объект вожделения мальчишки, Лестрендж небрежно заметил:
- Даже за свою тощую душонку ты продешевил, юный Селвин. Подбери свои слюни, сконцентрируйся и расскажи мне лучше, что ты знаешь о белокуром ангеле, которого привел Гринграсс!
- Ясное дело, невеста.
- Я и сам вижу, что не любимая тетушка. Я рассчитывал на менее очевидные подробности.
- Она целительница. Имя я прослушал.
- Да, ты тонул в чужом декольте. Отвлекись от этой Афродиты, и обрати внимание на младшую Уорингтон... - бросил он едва слышно совет уже на пути к Гринграссу и его невесте.

- Очень приятно познакомится, мистер Лестрендж
- Несомненно... - с долей скептицизма отозвался Рабастан, однако за вежливой, чуть озорной, улыбкой и пристальным, заинтересованным взглядом его не в чем было уличить. Он не последовал примеру десятка своих предшественников и не коснулся ее руки, которую она было протянула, ограничившись небольшим поклоном. Старина Гринграсс поспешил увести свою гордость для дальнейшего представления ее всем и вся. Лестренджу это было даже на руку. Во второй раз рядом с ней он оказался, разумеется, совершенно случайно. Одарив комплиментом дальнюю тетушку и развернувшись, "внезапно" он оказался всего в двух футах от той, что привлекла его внимание с самого начала. Хрупкая, точеная фигурка, пьянящие остротой своей, ключицы, волосы цвета пшеницы, и удивительного цвета глаза, что пленили отсутствием в них и намека на глупость, алчность и унылую, праздную похоть, - трех главных пороков представительниц прекрасного пола, заполнявших это помещение.
- Леди Эвелин, - расплылся он в улыбке, - Все только о Вас и говорят. Сэру Гринграссу удалось произвести желанное впечатление. Вы завладели умами этих людей. - доверительно сообщил он, недвусмысленно дав понять, что не относит к "этим людям" Себя. Ни одного комплимента. Нарочно. Не время. Ты ведь все равно не та, что растает от пошловатых заигрываний. Нет, mon ange, если я еще что-то понимаю, ты смышленей иных. Не ввергай же меня в уныние, Ты стоишь того?!
- Я вынужден просить Вас простить мне мою неучтивость. Мне следовало бы принести вам свои поздравления. - в нем нет этой напыщенности чистокровных павлинов. Речь и жесты его легкие и непринужденные, но он не лишен стати и грации. И улыбка одному из немногих здесь ему дается без усилий и напряженных мышц лица, - Однако, уверен, по вашу душу уже нашлись доброжелатели, которые предупредили Вас о моем "вопиющем" пренебрежении этикетом в пользу неподкупности и свободы собственных суждений. Моя маленькая слабость. - улыбается он с каким-то мальчишеским озорством и теплотой в глазах.

Певчая птица, ангел попавший в силки,
Радужный пленник коварной и ловкой руки,
Посланница неба, прости, что я
Поймал тебя, что ты моя.
Клетка твоя встанет вблизи окна...

Он любовался ей. Пробовал на вкус ее имя. И расставлял силки.
О нет, она не была глупа. И тем заманчивее была авантюра. Без каких бы то ни было плана и цели, на везение. На случай. Он решит, чего хочет от этой затеи, позже. Непременно решит, чуть разобравшись в юной Пандоре. А пока он уступает первому порыву. Ему в любом случае терять совершенно нечего, а воображения не занимать.
- Это было важно для вас или это проявление трогательной заботы о мистере Гринграссе?! - он почти не смотрит на нее. Взгляд его все больше блуждает по другим представительницам прекрасного пола. Намеренно. Оттого беседа их кажется еще более случайной. Дежурным трепом двух людей, которые волей секундного случая оказались в паре футов друг от друга и из вежливости завели разговор. Однако, Рабастан Лестрендж не человек случая и уж точно никогда не был большим любителем натужной, дежурной вежливости.
- Благими намерениями вымощен пошловатый тротуар, по которому не бродил лишь ленивый. В любом случае, постарайтесь впредь отбросить подобные страхи, не то вы окажетесь в плену у этих людей.
И тогда, едва учуяв запах крови, они обратят вас в пыль. И те, ради кого вы это делали, первыми предадут вас. Этот мирок жесток, Девочка. В нем никому не стоит доверять. В первую очередь, обаятельным незнакомцам, проявляющим к вам бескорыстное внимание.
- Попав туда однажды, выбраться стоит большого труда, помимо того, что это будет иметь свою цену, часто неприятную...Я не хотел вас запугать - спохватился он, расплывшись в теплой, мальчишеской улыбке, - Это общество является объектом моих любознательных наблюдений уже много лет. Каждое новое лицо в нем обретает сперва самое пристальное внимание с их стороны, а потом неизменно претерпевает изменения, обращаясь в одного из них. Одни зависимы и ведомы, иные расчетливы и коварны, и от того зависит место, которое они в результате занимают. Но мне показалось, что Вы, Эвелин, не обладаете ни первым, и ни вторым набором качеств.
"Словно глоток свежего воздуха в душном царстве расчета и праздного невежества..." Ты непременно додумаешь все сама, Девочка. Как я почти взволнован судьбой твоей светлой души, угодившей в наш порочный круг. Несомненно светлой, ведь так?! Как же иначе! - саркастично тянет он про себя. Проза жизни: Всюду ангелоподобные личности, один ты рогат, хвостат и при копытах. Что не мешает тебе грезить небесами...Черт возьми, ему даже почти становится жаль, что она умна. Иной девице довольно было бы вскружить голову высокопарными речами и восторженными одами ее непорочности. Но не легкого шанса он жалеет, а лишь о том, что с речами приходится себя ограничивать, дабы себя не выдать.
Птицелов передвигается легкой, беззвучной поступью, покуда птица еще свободна. Стоит ей угодить в силки, и каждый новый шаг его оглушительным хрустом веток под сапогами несет смерть. Так ступает палач...
Он делает несколько глотков и взгляд его, на доли секунды выдающий хищника, небрежно скользит по присутствующим. Это его Лес.
- Я с радостью приму ваши поздравления...
Рабастан позволяет себе беззаботный смешок, однако взгляд его тут же зажигается азартом нового пари.
- Я с большой радостью принесу их Вам, едва вы искренне заверите меня, что у вас есть на то повод. - вновь тепло улыбается он, но в серых глазах его на доли секунды можно разглядеть светлую грусть о десятках ее предшественниц, которых он встречал. Лживую. Продуманную. - ...Помимо того, что вы хорошая дочь.
Нет, тут дело не в алчности и уж тем более не в высоких материях. Сговор ваших родителей и ваши послушание и чувства долга, леди. Исключительно они привели вас сюда сегодня. Только они могли свести вас с этим наискучнейшим типом.
Гринграсс в глазах Рабастана обладал самым жутким пороком, который мог только позволить себе джентльмен - заурядностью. Он в равной степени был лишен как выдающихся достоинств, так и недостатков, не таил никаких сюрпризов и навсегда было перестал составлять какой бы то ни было интерес для младшего Лестренджа, покуда не обзавелся столь очаровательной невестой. Хотя сам он оттого интересней не стал ни на фунт.
- Уверен, - усмехается он, - в мыслях вы сейчас советуете мне не зарекаться. Отвечу! - хитро улыбается он, - Я действительно предвзят в вопросах матримониальных условностей по договоренности. В силу своего здорового скептицизма. И-и! Подобно мелочной, порочной душонке, что с упоением рассуждает об участи, которая ее уже миновала. - весело сообщает он. - Вероятность того, что когда-нибудь я составлю какой-то леди выгодную партию ничтожно мала. У меня на то есть целых Две весомых причины, - нарочно умалчивая о которых, он надеется, вовлечь ее в разговор.
- Так что я могу поселиться на окраине какой-нибудь деревни одиноким безумцем и пугать мирных селян, или могу стать последним в Англии романтиком и как-нибудь на досуге сбежать под покровом ночи с любимой, независимо от ее происхождения, статуса и былых прегрешений. До сих пор не замечал за собой склонности к подобного рода приключениям, но всегда приятно иметь возможность, даже если не придется ею воспользоваться. Однако...Я не любитель выдумывать для себя правила, потому Это разве что не единственное: Я никогда и ни от чего не зарекаюсь.
Принцип не иметь принципов. В мире, состоящем из стен, клеток и оград, правил и законов, изощренный мазохизм выдумывать себе новые. Я не даю обещаний никому, с чего бы мне обманывать самого себя?!
В ответ на предположение леди о том, что их беседа может бросить тень на него, и вовсе заставила Лестренджа искренне засмеяться.
- Я ошибся?! Вы не были предупреждены?! Что ж, очевидно, я уже сознался во всем сам. Тем даже лучше! Я непременно расскажу Вам причину своего веселья, но раньше еще раз уделю внимание Им и вашим предположениям. Женщины, особенно те, что в летах. Грайи. Форкиады. Это их мир. Они вершат репутации. А репутации Здесь важнее жизни. Вы можете изменить своему супругу или отрезать ему голову - станете вы оттого убийцей или народным героем, шансы всегда пятьдесят на пятьдесят и зависят от того, с каким соусом вы эту голову им подадите. Если вы вступили с ними в войну, - вы обречены. Вы боитесь их? - Снова обречены. Вы пытаетесь угождать? - едва ли не с сожалением, словно Эвелин МакМиллан уже принялась за это нелестное это занятие, произносит он все тише, - Снизойдет на вас их поощрение, но выглядеть это будет так жалко и оттого вновь обречены.
Последовала пауза.
- Вам не о чем беспокоится. Вы интересны им. Кроме того, сэр Гринграсс - безупречный в их глазах юноша. Одна лишь его склонность к вам сродни священной индульгенции и спасению от их костра. Но если когда-нибудь вам потребуется верный ответ, обратитесь ко мне и я поведаю его вам. В любое время дня и ночи.
Птица и птицелов понимают без слов,
Когда обсуждают грядущий полет,
Совместный полет...
-...И у вас не возникнет никаких сомнений в том, что я знаю верное решение, когда я скажу вам, что все они, за исключением разве что пары моих ближайших родственниц, ненавидят меня больше чем, кого бы то ни было в этом зале. Мое внимание будет стоить вам двух десятков доверительных бесед и пожеланий держаться от меня как можно дальше, хотя ни одной "материальной" тому причины они назвать не смогут. Моя "известность" весьма своеобразна. Такова моя цена за любовь к высказыванию суждений и "Знание верного ответа". И ваше право поверить им, навсегда лишив меня столь очаровательного и интересного собеседника, каких я давно не встречал. Или же всего навсего вспомните ваши предположения! - весело улыбается он.

Песня твоя птицам другим слышна.
Кто-то в ней слышит смех,
Кто-то в ней слышит плач,
А кто-то в ней слышит шаги у дверей.
Это пришел палач.

Он слушает внимательно и не верит не единому слову. Не лгут лишь мертвецы. Насмешка в серых его глазах тому подтверждение.
- Потрясающе! - без особого энтузиазма, но не без доли веселья, одобряет ее пылкую речь Рабастан. - Тогда со мной вы можете отвести душу - Я ни в малейшей степени не являюсь Другом мистера Гринграсса, - почти с гордостью сообщает он, пригубив из бокала.
...Как и всех остальных джентльменов в этом доме и за его пределами. Рабастан Лестрендж не нуждался в друзьях. В компании, возможно. В разумных собеседниках, и непременно зрителях. В жертвах, подопытных мышах и врагах. В определенном количестве в тех, что задолжали ему пару-другую услуг. Но никогда в друзьях.
- Хорош же выбор, предать себя или погрязнуть в фальши, что помимо того, не отменяет первого варианта. - улыбается он, - ...Или же я ошибся, - беззаботно добавляет он, дразня ее.
Мисс Эвелин, вы не настолько скучны, насколько прикидываетесь. И не настолько ограниченны и безнадежны, каковой себя надеетесь преподнести. Вот только зачем?! Неужто вы всерьез верите, что репутация ваша зависит оттого, насколько удачно прикинетесь вы серой мышью и благообразной женой?! Поверьте, этим не покорить даже местных старушек!
- ...Разве не об этом мечтает любая девушка моих лет?
Вопрос застает его врасплох и юноше приходится спешно отстраниться от своего бокала, чтобы позволить себе засмеяться, не облившись пуншем.
- И много девушек вы знали?! - насмешливо интересуется он. - Вы говорите ужасные вещи! Я, очевидно, человек совсем иного склада. Я допускаю, что Вы не лукавите и впрямь являетесь редким образцом девичьего холодного рассудка, и прагматичность ваша - черта характера, а не вынужденная оборонительная позиция в войне с системой. Я допускаю, что Вы и вправду ставите размеренный покой и предсказуемый комфорт выше самых приятных на свете волнений, восторженной влюбленности и томительной неизведанности. Выше страсти. - добавляет он тише, - Но разве леди больше не мечтают..?! Искренне не люблю слово "Любовь", слишком пошло, слишком обесценено...Не мечтают о чем-то большем, чем им отведено?! Смириться с традицией, уговорить себя, найти преимущества - любые средства хороши. Речь и не о пустых мечтаниях вовсе, о бедном Свинопасе, что вскарабкается по стенам самой высокой башни и выкрадет принцессу, избавив от нелюбимого. Вероятно, и я вправду последний в магической Британии романтик, но мне хочется верить, что хоть на доли мгновения юные леди сомневаются. Что хоть на доли секунды они черной завистью смотрят на вольных девиц, что никому не обещаны в сомнительный дар. Если же вы правы, леди, я искренне удручен. Если об Этом мечтают современные барышни, я обречен не найти вовеки той самой, с которой смог бы сбежать. - смеется он вновь, но продолжает серьезней:
- Мы живем в дурной век и делаем его еще хуже. Мы опошляем то, что уже и без того безвозвратно испорчено. И даже юные девы, на которых, пусть формально, но все же была возложена последняя надежда, вонзают в чахлое, почти безжизненное тельце того немного светлого, что у нас осталось, стилеты, припрятанные где-то в откровенных декольте. Я не верю в эту знаменитую Любовь. Но я верю в поступки. И дело не в романтике. Не в ее отсутствии - поправляет он себя, - Не в отваге и не в жертвенности. Cherchez la femme. Ради одной я пренебрегу этикетом, ради другой соглашусь расстаться с жизнью, когда возникнет подобная необходимость. Безусловно, долголетию моему была бы удобнее первая, но мятежному духу...Лишь все и сразу.

Радуйся крыльям за то что крепки.
Радуйся прутьям за то что в груди.
Старуха приходит в начале весны,
Ее веки красны.

- Вы столь нетерпеливы или вами руководит праздное любопытство?! Первое на мой взгляд преимущественнее, - шепотом добавляет он, подсказывая верный ответ, - Живой интерес к чему бы то ни было всегда благороднее праздной алчности, направлена ли она на нечто материальное или знания. Что же, в любом случае, я сам предложил, и не мне Вам отказывать. Но за столь сжатые сроки я потребую весомую плату. - внезапно очень серьезно произносит он, словно речь вот-вот зайдет про отрезание куриных голов или еще невесть что.
- ...Танец. Я обещал пару-другую одной моей приятельнице. У вас будет время подумать, так ли хотите вы знать ответ, а у ваших новых знакомых - время предостеречь вас о том, как опасно знакомство со мной для репутации юной девушки. Проявите же снисходительность к ним! Там есть масса увлекательных историй! Согласно одной, например, я обещал взять в жены малышку Виолетту Булстроуд, вероломно обесчестил ее, в одной версии - хитростью, в другой, кажется, силой, - кривится он от одной лишь мысли о подобном, - после чего от страданий своих она повредилась рассудком и теперь никуда не выходит из своей комнаты. Ту самую Виолетту, которая заливается смехом рядом со стайкой своих подруг. За моей спиной, футах в восьми, справа. Лиловое платье, черная атласная лента в волосах...
Стоило леди обратить свой взор в сторону юных ведуний, как с кротким поклоном Лестрендж уже удалился, чтобы спустя пару секунд присоединится к цветнику в стороне, где сверстницы его встретили джентльмена заметным оживлением.